В 3 года сын Мяляк Агаевой перенес тяжелую психологическую травму, и спокойная размеренная жизнь закончилась. Начались походы по врачам, безуспешные попытки влить ребенка в коллектив и диагоз — отставание в развитии с признаками аутизма. Как мама справилась с этим и как ей «помогла» учительница сына читай в колонке Мяляк Агаевой.
Моя семья из Баку — Азербайджан. К сожалению, в нашей стране дети из признаками аутизма не имеют никакой защиты. Перед родителями стоит выбор: либо оформить справку, что ребенок умственно отсталый, и получать крохотную пенсию по инвалидности, либо остаться с больным ребенком на руках без какой-либо помощи от государства.
Мой ребенок в 3 года получил сильнейшую психологическую травму. После этого он замкнулся в себе и до 5 лет просто молчал, хотя выполнял все, о чем я просила. Попытки влить его в коллектив, увы, закончились плачевно. Когда надо было идти в детский сад, ребенок зажмуривал глаза и не открывал их, пока я туда не приходила с ним на руках. И так каждый день — слезы, протест, еще большее замыкание в себе.
Когда сыну было почти 6 лет, я развелась с мужем и вышла замуж за прекрасного человека. Ребенку сразу стало легче, он начал произносить слова, стал свободнее себя чувствовать среди людей. Однако в больнице нам поставили диагноз — отставание в развитии с признаками аутизма. Мы нашли частные клиники, в которых за большие деньги занимались с малышом, и прогресс был очевиден.
В 8 лет мы записали его в обычную школу, ведь сын практически ничем не отличался от сверстников. Он читал, писал, общался, но делал это чуть медленнее, чем его одноклассники. Год все было хорошо, но во втором классе поменяли учительницу, и начался ад.
Это был настоящий кошмар. Учительница постоянно давила на ребенка, унижала его перед всем классом. Когда он не справлялся с бесконечными тестами, она при всех называла его дебилом и недоумком. А потом после школы сын в слезах подходил ко мне и спрашивал: «Мама, а что такое дебил?».
Я много раз пыталась поговорить с «педагогом», просила быть помягче. Говорила с директором школы, звонила в Министерство образования. Но никому не было дела до нашей беды, никто не смог (вернее, не захотел) повлиять на учительницу. После этого я просто забрала ребенка со школы.
Сейчас моему сыну 11 лет, и он не ходит в школу. Может, я плохая мама, но я люблю своего сына, и он сейчас действительно счастлив. Он свободно читает, пишет, решает математические примеры, много рисует. Мы играем в шахматы, ходим в бассейн и на рыбалку. Брат научил его обращаться с компьютером, а папа — водить машину.
Вот такие у нас достижения за последние годы, но что будет дальше я даже не представляю. Я знаю одно — все, что говорят по телевизору — вранье. А так мы никому не нужны.
В Киеве рождается все больше детей с аутизмом: все, что надо знать