Автор Панова Татьяна Вадимовна
Сижу на приеме в ЖК, вдруг звонок из роддома:
— Доктор, срочно к нам! Самообращение — беременная с болями в животе, с двумя рубцами после кесарева сечения!
Бросаю прием, бегу в роддом, и вижу — на кушетке в приемнике лежит беременная, сероватого цвета кожные покровы и тихо постанывает.
— Что случилось? — спрашиваю я , а сама уже оголяю ее живот и произвожу осмотр.
Матка «дыбом», плотная, болезненная. Части плода четко не определяются. Сердечные тоны плода четко не выслушиваются — то ли у ребенка брадикардия, то ли у мамы тахикардия. Тут же вспоминаю, что эта женщина приходила ко мне на прием в ЖК ровно неделю назад, вставать на учет. И у нее действительно два кесаревых сечения в анамнезе.
— Живот болит, — отвечает мне пациентка. — Вот, ездили к родне в соседнюю деревню, всей семьей, на своей машине. Да растрясло наверное, еще в машине живот заболел. А сейчас прямо мочи нет..!
— Давление какое? — спрашиваю у своих акушерок. — Сто на шестьдесят. — Перекладывайте женщину на носилки и на руках в хирургию!
— Как на руках? — возопили мои девочки. — Она же только что сама пришла!
— На руках и на носилках! — рявкнула я. — Мужа в помощники возьмите!
А сама вихрем в ординаторскую, и падаю на телефон:
— Хирургия? Срочно разворачивайте операционную! Мы к вам несем разрыв матки по рубцу!
Набираю второй номер:
— Женская консультация? Срочно поднять карточку Н.Н., она была у нас неделю назад, и с результатами анализов все занести в хирургию! Меня на прием не ждите, ухожу в операционную!
Хватаю пустую историю родов и бегу следом за носилками.
В хирургии нас уже встречает Василич, измеряет пульс больной, оценивает хабитус (состояние больной), тихонько спрашивает меня:
— Идем на ребенка, или на маму?
Я в ответ круглые глаза:
— Василич! Какой ребенок!? Мне бы маму вытащить!
— Понятно, — ответил он, и укатил больную в операционную. Я бегу в ординаторскую, сталкиваюсь с ассистентом:
— Толь, давайте начинайте мыться, я следом!
Через ..дцать секунд и я намываюсь, одеваюсь, к столу — начали! Вскрываемся, смотрим: на нас в рану корпорально разорвавшейся матки смотрит полностью отслоившаяся плацента, нижний край которой плотно врос в рубец на всем протяжении. В брюшной полости около пятисот миллилитров темной крови.
— Ой, Толя, помогай! Я боюсь! — шепнула я ассистенту.
— Не бойся. Давай вместе, — и начинает осторожно, одним пальцем отводить ткань плаценты от краев раны. Кровотечение не усилилось.
— Все уже сократилось, работай, — успокоил он меня. И мы начали работать. Отвели плаценту, не трогая нижнего края, вскрыли плодный пузырь, и достали совершенно белого, как лист бумаги, ребенка, без признаков жизни.
— Жалко, не успели… — проговорил мой хирург, — весь выкровился через пуповину.
— Василич, посмотри, а?
Может еще можно что-то сделать? Ты ведь у нас волшебник! — слезно попросила я, передавая бездыханное тельце на руки акушерке. Рядом стоял совершенно потерянный молодой неонатолог.
Отдав ребенка, мы продолжили работать. Впереди нас ждала ненавистная экстирпация. И вот минут через десять напряженной работы, когда уже сосуды были перевязаны, и можно было откидывать матку, мы услышали какой-то слабый писк — не то котенок, не то показалось..?
Уникальная история: 22 врача одновременно принимали родыНо писк нарастал и перешел в уверенный плач ребенка!
— Неужели оживил!? — изумились мы, — Василич, это наш ребенок плачет?!
В операционную с довольной улыбкой вплывает Василич:
— А разве не вы говорили, что я волшебник? С легкостью и на подъеме мы закончили операцию. На полном разрыве матки спасли и маму и ребенка!
Это была победа всей нашей бригады!
Источник