Ты говоришь – изменишься?
Потешно…
Сомкнешь в глазах охотника начало?
В ретроспективах памяти и между
Поместишь файл «Войны стальное жало».
Сквозь лупу времени финально пересмотришь
Предметы гордости – живые судьбы-стенды
Тобой сломленных — Лувр трагических полотнищ…
Так слушай же из уст моих легенду:
Давным – давно, в златых сединах дряхлых весен,
Ушедших в миф о древности столетий,
Под сенью череды старинных сосен
Жил зверь, каких сегодня уж не встретишь.
Ордой щетины оснащенная поверхность
Большого тела.
Полукруги сабель – зубьев,
Борьбе под солнцем присягающих на верность,
И холка хищника, изношена от струпьев
В жестоких схватках за желанные тотемы,
Что в жизни будничной добычею зовутся.
Так, будто следуя расчетам точной схемы
(Слепого гения ль, отшельника – безумца ль?)
Был механизм на диво создан совершенный
С одною целью:
Убивая, насыщаться.
Банально?
Грустно?
Но ведь, если откровенно,
Мы все привыкли так же вот питаться…
Сожрав впервые свежезагнанную жертву,
Он просто следовал инстинктам выживанья,
Пока однажды, сжав тиски зубов инертно
На шее лани, робко молящей о смерти,
Увидел зори безотчетного страданья!
Глаза в глаза.
Тепло болезненных объятий.
И струйки пара из отверзнутых артерий,
Что, наполнения субстанцию утратив,
Не в силах более выдерживать потери,
Тихонько внутренний диаметр сужали.
Обмякло тело? став немного тяжелее.
И только звезды ее взора умоляли
О скорой смерти, ни о чем не сожалея.
В тот миг Вселенная, казалось, развернулась,
Планеты новыми путями поспешили,
Луна прозренью шаловливо улыбнулась,
И к состраданью нервы доступ обнажили.
Он обнял боль новорожденным миокардом,
Вобрал агонии, тетрадной промокашкой,
Сердец, разодранных на клочьев миллиарды…
…Мир звякнул под ноги дешевою стекляшкой.
Не тронув когтем обескровленное тело,
Зверь никогда уж боле плотью не питался,
Но, коль уж так физиология велела –
Сей сказ не радостным финалом увенчался…
Теперь о сути!
На законы не взирая,
Что испокон веков Земля постановила,
Ты, побеждая седину, превозмогаешь
Себя самое.
В этом истинная сила!